В конце августа в прокат вышел документальный фильм о продюсере Харви Вайнштейне и об одном из крупнейших голливудских скандалов последнего времени. Фильм, однако, на самом деле не о Вайнштейне, а о его жертвах, а также бывших сотрудниках и коллегах, которые и рассказывают на камеру истории своих отношений с главным злодеем сегодняшней киноиндустрии. При этом фильм не касается вопросов, о которых спустя два года после скандала уже следовало бы прицельно поговорить, считает Екатерина Кудрявцева.
Untouchable (оригинальное название, «Неприкасаемый», всё же осмысленнее, чем странный перевод) — документальный фильм о жертвах Харви Вайнштейна. В фильме нет основного повествователя: свои истории рассказывают несколько актрис, жертв скандального продюсера. Этот парад «говорящих голов» чередуется с кадрами пальм и мрачных гостиничных коридоров, а также архивными фото, на большинстве которых Вайнштейн счастливо обнимается со всей женской частью Голливуда. Начинается рассказ с 1970-х, когда Вайнштейн, концертный промоутер в Буффало, только шёл к своей мечте — продюсированию кино. Заканчивается днём сегодняшним, когда от Вайнштейна все отвернулись и его ждёт суд. Между этими двумя точками — история успешности и абьюза, причудливо слившихся воедино.
Любая внешняя контекстуальная рамка уже превратила бы эту видеоиллюстрацию к расследованию двухлетней давности в фильм, задающий важный вектор в общественной дискуссии. Но этого не происходит: материал кажется вторичным, а нарративная структура, по которой он выстроен, — слишком простой для такой сложной темы. Фильм, к сожалению, не работает и как средство воздействия на тех, кто не слишком в курсе происходящего культурного сдвига — или, тем более, ему сопротивляется. Всё потому, что он не сообщает историям жертв никакого социального или психологического контекста.
Главный минус картины — в очень узком фокусе внимания. Режиссер Урсула Макфарлейн ни на секунду не теряет из поля зрения 5 октября 2017 года — день, когда газета New York Times опубликовала своё масштабное расследование преступлений Вайнштейна. Весь ход фильма подводит к этой точке — падению великой, пугающей, таинственной фигуры, которую окружало множество маленьких людей, которые становились его жертвами или невольными соучастниками.
Самого Вайнштейна в кадре нет — только рассказы о нём. Вот он — закомплексованный аутсайдер, добившийся огромных успехов в сложной и манящей киноиндустрии. Вот он — состоявшийся продюсер, гений, визионер, ценящий блестящие идеи своих сотрудников. Вот он — обалдевший от власти тиран. Вот он — насильник, упивающийся тем, что ему всё прощается.
В итоге, Вайнштейн превращается в эдакое сказочное чудовище, которое неотвратимой тенью нависает над счастливым королевством. Ровно так и происходит в исходном расследовании.
Разговор о поиске новых ценностей позволил бы фильму представить более широкую картину происходящего и спасти её от вторичности, однако Untouchable лишь краешком задевает более масштабные проблемы, — круговую поруку шоу-бизнеса, сказочный сюжет о величии и прыжке «из грязи в князи», в конце концов — о репутации, которая ценится больше, чем человеческая жизнь, — и остаётся историей о карикатурном злодее и его жертвах.
Наиболее интересной темой фильма оказыается разговор об ореоле гениальности, который на моральных весах будто бы способен перевесить любое зло. Репутация творца как бы отменяет любой вред, который был нанесён другим. Герои рассказывают, что Вайнштейну прощали всё — самодурство, вспышки ярости, паршивое отношение к людям. Всё это как бы оправдывалось в глазах людей его гениальностью, его взносом в общую сокровищницу мировой культуры.
Одна из героинь цитирует Вайнштейна — оправдывая своё поведение, он говорил, что просто «к такому привык». «Привычка» — кажется, это очень простое и безобидное слово, но именно привычка и есть корень той беды, весь масштаб которой мы только-только начали по-настоящему осознавать. Мы привыкли думать, что искусство важнее всего: ради искусства можно и нужно сходить с ума, страдать, умирать — и, видимо, переживать систематическое насилие.
В человеческой культуре заложена такая моральная арифметика: человеку, которого мы считаем успешным, мы прощаем намного больше, чем прощали бы «обычному» человеку. Верно и обратное: человек, добившийся успеха, привыкает к тому, что ему прощается всё — и находит это вполне закономерным.
Многие не хотят признавать, что ни одно произведение искусства (картина, опера, роман, фильм или целая художественная школа) не стоит травмы даже одного-единственного человека. Люди умеют ценить искусство, но так и не научились ценить неприкосновенность человеческой жизни.
Дело Харви Вайнштейна — это срыв привычного для миллионов людей культурного нарратива: злоупотребление властью больше не может оправдываться гениальностью. Больше нельзя защищать репутацию одних, лишая других права на человечное отношение.
В отдельные моменты картина всё же касается важных аспектов проблемы, и говорит об осознании сопричастности к преступлению; о женской социализации, которая учит женщин не отвечать агрессией на агрессию; о роли женщины в качестве атрибута власти. Но все эти вещи упоминаются вскользь, как данность — хотя кажется, что именно их и нужно, контекстуализировав, подвергнуть подробному критическому анализу.
До самого конца словарь фильма остается консервативным, родом из культуры насилия. С экрана продолжает транслироваться мысль о том, что «женщина что-то сделала, чтобы получить роль». В фильме, который стремится стать частью более современной повестки, стоило бы говорить о том, что сделал Вайнштейн — ведь именно он в конечном итоге несёт всю полноту ответственности в описываемых ситуациях.
В центре внимания Untouchable оказывается хрупкость и ранимость жертв, которые снова и снова пересказывают на камеру свой травматический опыт, а не осмысление властного порядка, который привёл их к травме. В итоге неподготовленный зритель после просмотра легко может удовлетвориться выводом в духе «самадуравиновата, зачем пошла», вместо того, чтобы понять глубокие социокультурные корни обстоятельств, которые привели к травмирующим событиям.
В фильме остро не хватает экспертного комментария — особенно в те моменты, когда героини упоминают о продолжительных психологических и социальных последствиях пережитого насилия. Одна из героинь цитирует Вайнштейна, угрожающего ей: «Ты же не хочешь сделать из меня врага ценой пяти минут своего времени?» — Очень легко представить себе, что многие в этом месте подумают: «А ведь и правда».
Этим самым «многим» в фильме уделено несколько минут — некоторые коллеги Вайнштейна выглядят потерянными, как будто их лишили важного жизненного ориентира. Так, на самом деле, и есть, но складывается ощущение, что свою «вину выжившего» они ещё по-настоящему не прожили и не осознали.
Складывается ощущение, что авторы Untouchable так и не поняли, чего именно они хотят добиться своим фильмом, и в итоге просто фиксируют момент во времени, делают видеослепок — хороший, но вторичный и не добавляющий к теме ничего нового.
Комментарии