Лягушка

В пятницу 13 мая 1880 года на Москву внезапно обрушилась сильная гроза с ливнем. На булыжных мостовых закипели лужи, из сточных труб полились водопады, земляные проулки немедленно обернулись топью, где зачавкали и увязли лошадиные копыта. Вверху торжественно грохотало. Софья Григорьевна Бельская, 17-летняя единственная дочь тайного советника, стояла на крыльце Третьей мужской гимназии после занятий на Лубянских женских курсах и с наслаждением вдыхала влажный воздух.

«Софья Григорьевна, разрешите вас проводить!» – раздался неуверенный тихий голос. Соня досадливо выдохнула. У крыльца под зонтом мялся Петр Николаевич Пыжин, безответно влюбленный в нее лопоухий отпрыск известного графа, студент отделения словесных наук, 19 лет. Познакомились в салоне у графини Глинской еще в апреле, и с тех пор Петр всюду ее преследовал, презирая все рамки приличия. «Что ж, у него хотя бы есть зонт», – рассудила Соня и милостиво взялась за деревянный от смущения локоть юноши.

Дождь поутих. По пути к особняку Бельских не смевший открыть рот Пыжин вдруг произнес: «Софья Григорьевна, я восхищен вами! Эти женские курсы… Вы так прогрессивны! За женским высшим образованием будущее…»

Соня и сама так полагала, но не имела намерений поощрять лопоухого ухажера, а потому сказала довольно сердито: «А знаете ли вы, Петр Николаевич, какой борьбы мне стоили эти курсы? Дома все решительно на меня ополчились! Маменька трижды падала в обмороки! И все оттого, что никак они не отбросят своих устаревших взглядов!».

Петр мелко и часто закивал, не мигая расширенными от восторга глазами. Произнес: «Да, тут смелость… и отвага даже… надобны». Помолчав, добавил: «А у меня вчера жандармы товарища скрутили, Корейкина. С прокламациями! На Васильевскую площадь нес». Он завистливо вздохнул и печально глянул на серое небо.

Новость произвела на Соню сильнейшее впечатление. Она ярко улыбнулась, резко остановилась и повернулась к юноше всем своим корпусом. «А какой молодец ваш Корейкин! Как радостно это слышать! Да вы не расстраивайтесь!» – девушка энергично хлопнула Петра по островатому плечу. Потом заговорила очень громко и звонко, а руки ее летали, будто дирижируя: «Вот они, ростки новой России! Старые порядки должны кануть в Лету! Их нужно свергнуть решительной, твердой рукой!..»

По глазам Петра Соня поняла, что очень хороша в этот момент – раскрасневшаяся, в своем черном, нарочито скромном платье с глухим воротничком, с выпавшими из-под шляпки прядями. «Нам следует быть ближе к народу!» – продолжала горячиться девушка. «А женщинам следует дать больше прав! Ведь мы же угнетенная прослойка! Верите ли, я даже в некоторой степени оправдываю террор, потому что только так можно воздействовать!..»

Эта пламенная речь длилась еще около трех минут, как вдруг на мокрые плиты тротуара скакнул лягушонок, спасаясь от потоков воды. Соня взвизгнула от неожиданности, а Петр, желая защитить даму, быстро наступил на него своим сапогом. Отвратительно хрустнуло.

Гордо глянув на Софью, он оторопел: лицо девушки вытянулось, рот раскрылся в беззвучном крике. А через секунду с ней приключилась истерика: она стала колотить по сюртуку юноши белыми красивыми кулачками, крича: «Что вы наделали! Вы убили его! Что вы наделали!» Софья сорвалась с места и стремглав помчалась к виднеющимся воротам своего дома, оставив позади остолбеневшего Петра. До самого вечера она не показывалась из комнаты, на все расспросы родных отвечала молчанием.